В Дагестане нередко встречаются случаи, когда люди подтверждают известную исламскую аксиому «рай – у ног матерей» всей своей жизнью. Именно о такой женщине, которая не делит детей на биологических и приемных, местных и приезжих, здоровых и инвалидов мы поговорим сегодня.
У дагестанской журналистки Лейлы Гамзатовой большой опыт работы с молодежью. С 2007 года она принимала участие в молодежных правозащитных движениях, в общественных и политических мероприятиях, проводила тренинги.
Несколько лет назад она приняла в семью одного ребенка-инвалида 12-ти лет с психическими нарушениями, но на этом она решила не останавливаться и взяла еще четырех девочек из Самары. Это четыре сестры, около года назад они попали в приют, так как родителей лишили прав из-за алкоголизма.
О том, что подтолкнуло ее на такой шаг, мы поговорили с самой Лейлой.
– Добрый день, Лейла. Принять ребенка в семью это серьезный и ответственный шаг. Известно, что у вас есть одна родная дочь, и вы приняли вторую из детского дома. Что подтолкнуло вас на эту мысль?
У меня два старших брата, всегда хотела сестру, сколько себя помню, хотелось иметь большую семью и много детей. Рожать мне не разрешали, но оставаться одна я не собиралась. Решила, что если к тридцати годам не смогу родить, возьму ребенка из детского дома.
Дочку Шахри я родила поздно, в 31 год. Это было большим чудом, так как врачи категорически запрещали. Семья облегченно вздохнула, подумали что я успокоюсь и оставлю мысли про приемного ребенка. Ну а я-то уже была в теме, все изучала, посещала детские дома и т.д. Эта мысль меня не покидала и желание только усиливалось. Одно дело, когда ты просто хочешь взять ребенка и другое когда ты уже мама и понимаешь насколько это важно для ребенка иметь мать.
Меня всегда преследовала мысль, кто успокаивает этих детей, когда они плачут, кто ухаживает за ними, гладит животик и целует пяточки. Я не могла забыть это. Меня убивала мысль, что это должно быть, но нет.
Помню момент, когда Шахришке было полгода, по телевизору показали сюжет про Алену Черкасову из Екатеринбурга. Ей было столько же, сколько моей дочери, они даже внешне были похожи, и она так же смешно покачивалась в кроватке как моя. Мне стало так больно. Это такой же ребенок, как и мой, только он в палате для отказников, а моя – дома, окруженная заботой. Если была бы финансовая возможность, я поехала бы туда и забрала ее. В тот момент я точно решила для себя, что обязательно возьму ребенка.
Мне очень повезло с дочерью, она также как и я страдала, что у нее нет сестры или брата.
В марте 2012 года в Каспийске проводилось мероприятие для детей из детского дома. Мы с Шахри туда пошли. С Мариной меня познакомила дочка. Она привела ее ко мне и сказала: «Мама, смотри, какая девочка». Марина мне улыбнулась, у нее такие ямочки, она меня очаровала.
Марина – вторичная сирота. Сама из Буденновска. Ее мать страдала алкоголизмом. Она часто оставляла их с сестрой одних и уходила гулять. В один из таких дней дом загорелся. Их спасли соседи. Девочка очень сильно обгорела. Также у нее есть алкогольный синдром. В три года ее взяли в семью в Избербаше. Несколько лет она там пожила. Я не хочу судить этих людей. Они брали ребенка с травмами, это мужественный поступок. Потом оказалось, что у нее проблемы, отставание в школе. Люди, видимо, просто были не готовы. Спустя шесть лет Марина оказалась в коррекционном детском доме. Мать написала отказную, сославшись на проблемы со здоровьем.
То, что ее отдали в детский дом в три года, не было такой большой травмой, по сравнению с тем, что ее вернули. Когда человек, которого она привыкла называть мамой, отказался от нее, она очень болезненно восприняла второе предательство. Выжила за счет того, что стала жесткой и циничной. Научилась бороться за себя.
Характер у нее очень хороший, она ласковая, и если б не это предательство, могла бы стать полноценно счастливым ребенком. Даже сейчас до конца не верит, что ее не предадут еще раз. Самое страшное, что для нее нет разницы – вернут или нет, убьют ее или нет. Она столько всего пережила, что ей на все наплевать, не боится ничего. Сейчас ей 14 лет и она живет одним днем, не важно, что будет завтра. Это все последствия возврата, они могут длиться годами, а иногда и всю жизнь.
В свои 12 лет она не умела делать элементарных вещей, которые дети делают в 5-6. Еще были проблемы с почками, и врачи рекомендовали ей скинуть вес. Сейчас она умеет многое и похудела на 15 кг.
Мы не стали зацикливаться на учебе, выше головы не прыгнешь. Решили акцентировать внимание на повседневной бытовой жизни, Подготовить ее к жизни. Она проходит обучение в коррекционной школе, но больших успехов мы достигли в быту.
Мы вместе уже больше двух лет.
– А как обстояло дело с другими четырьмя детьми?
Шахри мечтала о старшей сестре, а с Мариной не заладилось, так как по развитию она сильно отстает. У них совершенно разные миры. Получается, что у меня добавилась дочка, но стать сестрой для нее она так и не смогла, просто сосуществуют вместе.
Мы давно думали об еще одной или двух девочках. Сразу не получилось взять, потому что надо было пройти адаптационный период с Мариной. Обычно на это уходит год, у нас ушло гораздо больше времени. Мне казалось, что она чувствует себя одинокой и еще один ребенок поможет решить ряд психологических проблем.
Зимой я присмотрела одну девочку из Питера, ее тоже звали Лейла. Я приболела, а когда пришла в себя узнала, что ее уже забрали. Я, конечно, была рада за нее, она нашла свою семью.
Позже я увидела пост в популярном сообществе в Facebookе «На пути к усыновлению». Девушка из Самары опубликовала фотографию девочек и их историю. Эльвира, Милана, Лиля и Аделина – это 4 сестры, до каких-то пор у них была полноценная семья. Родители состояли на учете пять лет, потихоньку шел процесс деградации, они спились. Их лишили родительских прав еще в сентябре 2016 года, а в октябре дети оказались в приюте.
Сначала искали родственников, которые смогут взять опекунство над ними. Таковых не оказалось.
Они мне тогда сразу понравились. Да, страшно было брать сразу четверых. Поначалу мама говорила, что не стоит, будет тяжело, не осилим. И Шахри не сразу согласилась. Мы все время возвращались к этому, часто обсуждали с дочерью. Потом появилась информация, что нашлась семья, которая хочет их взять, ну я как-то успокоилась, подумала что оно и к лучшему.
В феврале появился еще один пост, та же девушка из Самары сообщала, что детей не взяли, так как старшая из сестер не дала своего согласия. Они все еще были в приюте. И тут вспомнили о еще одной женщине, которая интересовалась ими, то есть обо мне.
Я сразу же откликнулась. Мне написали, что все подготовят и примут, только приезжайте. Меня это так тронуло. Должно быть – это судьба.
Очень редко бывают случаи, что в семью берут сразу четверых. Двоих или троих еще могут, но четверых – нет. Были страхи, что они, как сестры, сгруппируются. Я боялась, что они не поладят.
Мы подумали, поразмыслили и все-таки решили поехать. Меня успокоил тот факт, что когда в семью попадают сестры, у них стресс бывает меньше. Они поддерживают друг друга, и не возникает сильной депривации и расстройства привязанности. Сейчас я замечаю, что им хорошо вместе, старшие смотрят за младшими, утешают их.
– Какие проблемы возникали по пути к попечительству?
Проблема была в том, что старшая сестра категорически не хотела в семью, поэтому их и не могли определить. Но в опеке уже приняли решение разделить их и устроить хотя бы младших. Она долго думала и все-таки согласилась.
Я могла и не брать старшую. Определяющим моментом для меня стало то, что именно Эльвира заботилась об остальных, пока мама с папой пили. Она стала для них второй матерью. Было бы безнравственно их разлучать.
Иногда, когда пытаюсь поставить себя на их место – становится страшно. Они жили в семье, пусть и не совсем идеальной, а потом кто-то пришел и забрал. Еще и угроза, что их разделят. У них у всех есть в характеристиках страх разлуки с сестрами.
Детский дом – зло, каким бы прекрасно оборудованным он не был. Важно именно то, что мы приемная семья. Мне дали детей, оказавшихся в трудной ситуации для того, чтобы они находились не в казенном учреждении, не в приюте, а в семье. Им не подходит удочерение, потому что у них есть родители.
– А их родители, как они отнеслись к отъезду детей в Дагестан?
Я очень хотела познакомиться, как-то поддержать и подбодрить их, но они даже не пришли попрощаться. Хотя мы заранее сообщили об отъезде. Они… просто забыли.
Если случится чудо, и родители восстановятся, найдут в себе силы побороться за детей, то им могут вернуть их. Я буду рада, если семья восстановится. Не особо в это верю, но это было бы прекрасно.
– Как вы думаете, у девочек получится стать одной большой семьей?
Шахри с Элей сразу сдружились. Я поняла, что она получила именно то, о чем всегда мечтала – старшую сестру. Эля видит, что она в таком восторге от нее и ей это приятно.
– В одной из статей вы рассказывали о том, с какими проблемами вы столкнулись в период адаптации первой приемной дочери. Это повторится и сейчас?
Период адаптации неизбежен, он должен быть. Это считается нормой. И проблемы, конечно, будут, но мы все преодолеем.
С Мариной у нас были тяжелые моменты, к которым я оказалась не готова. Меня до сих пор преследует чувство, что я заглянула в ад, в бездну. Но могло быть и хуже. Она возвратный ребенок, а это самое большое зло, которое может быть, это вторичное предательство. У ребенка в душе такая дыра, это большой ущерб ее психике.
Готова взять любого ребенка с инвалидностью, на коляске, с любым диагнозом, с синдромом Дауна, с аутизмом, с ВИЧ- инфекцией, но взять еще одного возвратного ребенка я не готова.
– Как отнеслись родные к вашему решению?
Мама не была против, она просто жалела меня. Родные переживали, что мне будет тяжело, и я не справлюсь. Многие знакомые тоже говорили, мол, зачем мне это нужно.
– Как дети к вам обращаются?
Марина начала меня называть мамой, будучи еще в детском доме. Это считается очень плохим знаком – расстройство привязанности. У нее я третья мама, но она и десятую будет называть мамой, это слово для нее ничего не значит. У остальных есть мама и это хорошо, что они помнят свою маму, я не требую с них ко мне отношения как к маме. Мы договорились, что они называют меня Лейлой.
При этом они меня любят (обнимает младшенькую Аделину). Я заслужила их доверие.
– Теперь вас в семье семь человек, наверно и для вас пока это непривычно. С чего начинается ваш день? Чем вы занимаетесь?
Вот шла сюда и тут их шестеро, чувствую себя пионервожатой (смеется).
Пока трудно что-то сказать, мы еще толком не разобрали вещи. Просыпаемся, бывает небольшая толкучка возле ванной комнаты. Дружно завтракаем, они мне помогают накрыть на стол и убрать. Пока только не сложились отношения с комарами и спим плохо. Сложности наверно возникнут, когда пойдут в школу.
Я привыкла с утра заходить в Facebook, проверять почту, теперь наверно будет сложно находить на это время.
Уже пару дней ходим на море. Планирую немного закалить их до начала учебного года. Для них это было что-то незабываемое, они испытали такой восторг, было столько эмоций, так жалела, что не прихватила видеокамеру. Кстати, море им сильно помогло с адаптацией, они стали намного мягче.
– А государство оказывает вам какую-то поддержку?
Пока никакой помощи не вижу. Единственное, что их в обязательном порядке должны принять в школу, здесь не должно возникать проблем, так как это государственные дети.
Я была в Самаре у одной приемной семьи, как раз в канун Дня защиты детей. В семье четыре инвалида и еще другие дети. У нас принято все носить в детские дома, а там пытаются помочь семьям. Ей принесли кучу подарков и приглашений на разные праздничные мероприятия.
Марина уже третий год с нами, но мы пока ничего не получали. Мне даже неудобно перед ней. Она помнит подарки, которые им приносили в детский дом, а я таких подарков, как давали там, уже не смогу осилить.
– Что бы хотели сказать родителям, желающим принять ребенка в семью?
Многих родителей останавливает страх того, что они не смогут приемного полюбить как родного. Я всегда говорю, даже на семинарах Школы приемных родителей, не бойтесь и не ждите этого, потому что полюбить чужого ребенка и ребенка, которому с самого рождения целовал пяточки и прикладывал к груди одинаково невозможно. Это совершенно разные дети и невозможно их одинаково полюбить.
Что касается самого процесса приема в семью, то он не такой уж и сложный. Это займет только пару месяцев. Сам по себе процесс не должен быть легким, нельзя просто решить и принять ребенка, не пройдя каких-то трудностей, школу приемных родителей и т.д. Самое сложное – выбрать ребенка, с которым вам предстоит жить.
– Чем вы сами занимаетесь в свободное время, на какой стадии находится ваша профессиональная деятельность?
Журналистикой я уже не занимаюсь, хотя по образованию журналист. Очень люблю общественную работу и посещаю семинары. В прошлом году устроилась на работу, но начались проблемы с Мариной, получился откат в развитии, и пришлось выбирать между карьерой и детьми, я выбрала детей.
Сейчас увлекаюсь блогерством, веду группы в социальных сетях. Одна из групп «Все дети – НАШИ!» оказалась очень успешной. Проект оказался востребованным. Помимо информации о детях, я стала выкладывать туда много полезных статей. Мне начали писать родители, которые хотели принять ребенка, но перед тем как пойти в департамент, они хотели поговорить об этом, узнать обо всем с первых уст, от человека, который столкнулся с этим. Я с ними встречалась. Многие взяли детей, некоторые сейчас оформляют документы.
